ЧАСТЬ ВТОРАЯ, Басов

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Басов

Мы, Гуровы, всегда были на гребне истории. За послед¬ние сто лет ни одно значительное событие в мире не обошлось без того, чтобы в нем не принял участия кто-нибудь из моих предков. Если принять во внимание, что главные события этого столетия так или иначе были связаны с мировым революционным движением, то ста¬нет ясно, о какой истории я говорю.

Я революционер в четвертом поколении, и история каждого поколения — это глава в истории всего челове¬чества. Мечта моей жизни — написать эти четыре главы, которые составили бы мощную эпопею, где сюжетом бы двигала не набившая оскомину пошлая любовь, не страсть к презренному металлу, не суетливая бытовщина, а великая Идея. Такой эпопеи не создал еще никто ни в прошлом, ни в настоящем. И первым, кто ее создаст, буду я.

Я начну ее с последней главы, которая в моем повест¬вовании станет первой. Не только потому, что я — главный ее персонаж и поэтому мне проще будет ее написать. Не в этом дело. Сперва я хочу показать торже¬ство Идеи, ее триумф, а уж потом, в остальных главах, расскажу на примере своих предков трех поколений, какие жертвы были принесены ради этого триумфа на святой алтарь революции.

А жертвы эти были немалые. Достаточно сказать, что ни один из моих предков не умер в собственной постели, за исключением бабы Любы. Она недавно тихо почила в этой самой комнате, в которой я сейчас пишу свою книгу и где еще витает ее мятежный дух. Баба Люба была хранитель¬ницей семейных преданий, связующей нитью между про¬шлым и настоящим нашего рода. Ее рассказы, предусмот¬рительно записанные мною и таким образом сохраненные для потомков, и лягут в основу моей будущей книги. Ну, а как закончу свои дни я, еще неизвестно. Конечно, следуя семейным традициям, не хотелось бы окончить свои дни в постели. Но — великая битва за Идею еще не закончена, она разгорается с новой силой и, как сказал Вождь, будет все более и более ужесточаться. И в этой битве жертвам еще несть конца: кто кого!

Как я и говорил, в последующих главах я подробно опишу жизнь и деяния своих предков. Но, думаю, прежде чем приступить к первой главе, я все же должен сказать о них несколько слов, иначе не все будет понятно в дальней¬шем изложении.

Итак, первый из нашего славного рода — Георгий Семенушкин, отец бабы Любы. Он стоял у истоков народ¬ничества и был связан со знаменитым делом тверских посредников, которые во главе с братьями Бакуниными выразили протест против крепостнического уклона крес¬тьянской реформы 1861 года. Они отказались проводить ее в Тверской губернии, за что и были заключены в Петропавловскую крепость. Мой прадед был круто заме¬шан в этой истории, и не миновала бы его тоже чаша сия, но он успел бежать за границу.

Спустя несколько лет он познакомился в Париже со своей будущей женой, тоже бежавшей из России: она проходила по делу о 1-й Вольной типографии в Москве. Не уверен, что между ними вспыхнула любовь. Во всяком случае, о таком чувстве баба Люба вообще никогда не упоминала. "Идейная близость выше плотской любви", — говорила она, и это надо было понимать так, что человек должен жертвовать личным счастьем ради счастья всех людей. Это было поколение самоотверженных. Но, как бы там ни было, они вскоре поженились, и результатом этой идейной близости стала очаровательная малышка Любаша — моя незабвенная баба Люба. (Она сумела сохранить дагерротип той поры.)

Когда в Женеве была основана Русская секция I Интер¬национала, избравшая Маркса своим представителем в Генеральном совете, мои предки вошли в нее полноправ¬ными членами. А потом начались поездки по конгрессам: в Женеву, Лозанну, Брюссель, Базель, Гаагу. Родители метались по всей Европе, а Любаша терпеливо ожидала их возвращения то в одном, то в другом частном пансионе на французской земле. За круговертью событий пролетали годы, и когда однажды родители пристально всмотрелись в свою дочь, то вдруг обнаружили, что перед ними не маленькая девочка Любаша со скромно опущенными глазками, а вполне сформировавшаяся девушка с откры¬тым взглядом больших серых глаз, которые с любопытст¬вом смотрели на мир.