Огонек щелкнул пальцами...

—   В этом. — Огонек щелкнул пальцами, и Макс живо освободил от бумажной обертки портрет, куп­ленный в галерее на Садовой. — Узнаете?

—   Разумеется. Это Валентин Никитин. Одно время он работал вместе с дядей, потом они ра­зошлись... Портрет написан по памяти.

—   Этот человек, — помолчав, негромко про­изнес Огонек, — застрелил двух моих людей. По­верьте, не самых худших. И принял деятельное участие в моем расстреле... Не его вина, что я остался жив. Кроме того, он убил одну молодую прекрасную женщину, которая готова была со мной сотрудничать...

Нелли покачала головой.

—   Это все ужасно, что вы говорите.

—   Я повешу его портрет в своем кабинете. Буду смотреть... Размышлять... Может быть, кое-что пойму. Но я хочу, чтобы рядом висел и мой соб­ственный портрет.

—   Зачем?

Огонек сделал неопределенное движение и по­молчал, прежде чем ответить.

—   Мне кажется, я знаю себя, — произнес он со странной улыбкой. — Если вы угадаете то, что я знаю о себе, значит, вы и Никитина изобрази­ли правдиво.

—   Но это займет не так уж мало времени, — предупредила Нелли.

—   Что мне время? Я почти отошел от дел. Буду приезжать к вам каждый день на один час. Уст­роит?

—   Вполне.

—   Стало быть, договорились.

Огонек встал и хотел уже прощаться, как дверь отворилась и в студию вошла девушка...

—  Святые угодники! — пробормотал Огонек. — Я даже не знал, что бывают такие красивые...

Даже Макс, которого женские прелести всегда оставляли равнодушным, и тот кашлянул и сде­лал движение головой, словно ему вдруг стал те­сен ворот рубашки.

Это была Марина Молодцова.

—   У нас, оказывается, гости, — удивительно мелодичным голосом проговорила она, с улыб­кой останавливаясь напротив мужчин.

—   Господин Огонек и... — Нелли споткнулась.

—   Просто Макс. — Макс неловко изобразил что-то вроде поклона.

—   А я просто Марина. — И рассмеялась. — А вы, значит, ужасные и знаменитые разбойники?

—   Но добрые внутри, — тем же шутливым то­ном продолжил Макс.

—   Как интересно! — Марина отступила и опус­тилась в одно из кресел, предложив жестом Огонь­ку и Максу тоже садиться. Оба послушно усе-НИОЬ на диван.

{насте, чего мне хочется больше всего? — продолжала Марина, озорно поблескивая свои­ми прекрасными и необычными ярко-фиалко­выми глазами. — Я мечтаю, господин Огонек, побывать у вас в гостях!

Огонек от неожиданности рассмеялся.

—   Зачем? — поднял он брови.