теряла рассудок. Конечно, Жорка до дома не доехал, и эта доморощенная Медея решила таким оригинальным способом узнать, не у меня ли ночует ее супруг. Тьфу, черт, ведь она ясно сказала, что дома он ночевал!
Вчерашний вечер мы провели с Гуровым в "Арагви". Из-за стола поднялись поздно, когда в ресторане стоял дым коромыслом и национальный оркестр, усиленный могучими динамиками, гремел так, что дрожали фужеры на столе. Мы вышли на почти безлюдную улицу Горького и никак не могли отдышаться. "Как ты?" — спросил я. Задумавшийся Гуров вскинул голову и внимательно посмотрел мне в глаза, будто я заподозрил его в чем-то: "Хорошо, а что?" — "Ничего, — сказал я ему, — значит, доедешь один. А мне, честно говоря, ночные круизы ни к чему".
Я остановил такси, посадил Гурова и еще раз попытался утолить свое любопытство: "И все-таки, в честь чего такие торжества? Не томи, Жора, а то ведь я не усну". Гуров повернул ко мне бледное в свете уличных фонарей лицо и проговорил совершенно трезво, без улыбки: "А все это ради того, чтобы сказать тебе: прощай, Паша". — "Прощай, Жора. Спасибо, все было хорошо".
Мне торопиться было некуда, и я решил прогуляться до Сретенки пешком.
— Алло, алло, — звала трубка. — Ты меня слышишь, Павел?
— Слышу, хорошо слышу. Как это случилось?
— Ты не мог бы приехать?
— Ну, конечно! А все-таки, как это случилось?
— Когда все уснули, он закрылся в туалете. Вава сорвал дверь, когда было уже поздно... Ведь вы вчера были вместе? Он говорил мне...
— Вместе, — кивнул я, будто бы Вера могла меня видеть. — Сейчас приеду. И пожалуйста, успокойся, — добавил я уже больше из приличия, чем от необходимости успокоить ее. Как я заметил по тону ее голоса, поговорив со мной, она пришла в себя и теперь, видно, смирилась с тем, что произошло и что теперь не было возможности изменить.
Я положил трубку и посмотрел на окно. Уже почти совсем рассвело, и я мог хорошо различить на картине, висящей на противоположной стене, белый треугольник паруса на гребне пенящейся волны. И только теперь до меня дошел смысл этого предрассветного разговора, я наконец понял, что произошло, и стал проваливаться в темную пустоту. Так бывает, когда смертельная опасность настигает тебя, проносится мимо, и ты не успеваешь напугаться, и лишь потом подкашиваются ноги, и во рту становится сухо. Все это настолько нереально, что я, как в бреду, протянул руку и осторожно нащупал телефонную трубку. Она еще хранила тепло моей ладони. Конечно же, это был не сон. Боясь пошевелиться, чтобы не растерять слова, которые мне говорила Вера, я закрыл глаза и стал прокручивать в памяти вчерашний вечер.
Комментариев нет:
Отправить комментарий